Это случается в жизни каждого читателя. Время от времени – на самом деле, довольно редко, возможно, раз в несколько лет – тебе в руки попадает та самая книга, которую ты хотел бы прочитать прямо сейчас. Не новый роман любимого автора, не международный бестселлер, чье появление было предвосхищено потоком заздравных отзывов и, как следствие, обременено завышенными ожиданиями, а именно нечто внезапное, незапланированное. Результат не оформившихся толком желаний или назревших потребностей, о которых ты сам до настоящего момента едва ли подозревал.
От сборника рассказов Этгара Керета «Семь тучных лет» складывается именно такое ощущение: с одной стороны, удивительной своевременности, а с другой – непреднамеренности, чистейшей обоюдной удачи прозаика и его предполагаемой аудитории. «Эта книга, – пишет Керет в предисловии, – сообщает мне как писателю новую, незнакомую роль, в которой я чувствую себя голым и беззащитным. Эта новая роль так пугает меня, что я решил не издавать «Семь тучных лет» на своем родном языке (иврите) в стране, где я живу (Израиле), а поделиться этими историями только с незнакомцами». В отличие от других работ Керета, тексты здесь сугубо автобиографичны и подчинены строгой хронологической последовательности: все начинается с рождением его сына Льва и заканчивается – семь лет спустя – смертью отца. В этом смысле читать книгу лучше всего по порядку, скорее даже не как сборник рассказов, а как мемуарную повесть, разбитую на множество коротких, будто бы случайных эпизодов.
Первое, на что невольно обращаешь внимание, – виртуозное воспроизведение Керетом подлинного, абсолютно нелогичного, если разобраться, течения повседневной жизни. В данном конкретном случае – повседневной жизни в раздираемом войнами Израиле, где появление на свет младенца вызывает не меньшее смятение, чем случившийся в тот же день теракт, а внезапные бомбардировки порождают не только ужас, но и неизбежные шутки о жизни и смерти и, что важнее, какую-то пронзительную сиюминутную нежность, в дальнейшем связывающую людей гораздо крепче данных однажды обетов. Речь не о «жизненности» или «правдивости» текста, не о пресловутом «сочетании смешного и трагического», а именно о спонтанности каждой отдельно взятой эмоции, каждого события, за которым не угадывается авторский умысел, где нет четко выстроенного композиционного рисунка, потому что, учитывая документальный характер повествования в целом, никакого умысла и рисунка там и не может быть. Все происходит вновь, все происходит прямо сейчас. Время сжимается до размеров печатной строки.
«Когда мы наконец встаем, Лев спрашивает, где ракета. Я машу туда, где был взрыв.
– Судя по звуку, грохнуло недалеко от нашего дома, – говорю я.
– О-о-о-о, – разочарованно тянет Лев. – Теперь Лаав, наверное, опять найдет осколок. Вчера он принес в школу кусок железки от ракеты, на ней был знак фирмы и название по-арабски. Ну почему она так далеко взорвалась?
– Лучше далеко, чем близко, – говорит Шира, стряхивая с брюк песок и муравьев.
– Лучше всего, если бы она взорвалась так далеко, что с нами ничего не случилось бы, и так близко, что я насобирал бы осколков, – резюмирует Лев.
– Лучше всего – бадминтон у дедушки на лужайке, – не соглашаюсь я и открываю заднюю дверь машины».
Книга Этгара Керета провоцирует желание даже не цитировать, а постоянно перечитывать ее вслух целыми главами кому-нибудь из друзей, делиться ею, снова и снова проживая те самые «Семь тучных лет». И эта беспримесная радость чтения, учитывая, что речь все же о зарубежном писателе, – целиком и полностью заслуга Линор Горалик, переведшей книгу на русский. Еще долго после того, как закрыта последняя страница, ловишь себя на том, что перекатываешь все эти слова на языке – то одно, то другое; как маленький круглый камешек, привезенный когда-то с моря и до сих пор хранящий память о каждой волне, что когда-то его омывала, сохранивший привкус той среды, откуда он однажды был извлечен.
Текст: Сергей Кумыш