Часы должны быть швейцарские, твердит коллективное бессознательное. Но если вы, как и мы, увлечены советским дизайном, в часовом мире вас ждут удивительно приятные открытия.
«КИРОВСКИЕ»
Выпущенные в начале 1950 года первые наручные модели Чистопольского часового завода имеют механизм К-43, разработанный в 1930-х для самых популярных советских карманных часов, производившихся и для нужд Красной армии.
В 1541 году – том же самом, в котором Меркатор создал первый глобус; на Крите, управлявшемся Светлейшей Республикой Венецией, родился Доменикос Теотокопулос, позже получивший прозвище Эль Греко; на недавно открытом континенте в основанной им Лиме скончался Франсиско Писарро; войска Сулеймана Великолепного захватили Буду, и столица Венгрии была на время перенесена в Братиславу, – в том же самом году реформатский проповедник Жан Кальвин триумфально вернулся в Женеву из Страсбурга, чтобы изгнать из свободного города память о католической церкви, распустить монастыри, а почитание мощей и реликвий запретить как нелепое суеверие. Теократическая диктатура, установленная Кальвиным, нанесла удар не только папству: запретными стали всякие увеселения, яркие одежды и драгоценности. Вольтер писал, что на протяжении более чем 200 лет в Женеве не играл ни один музыкальный инструмент.
Жертвами кальвинистской реформы стали и местные ювелиры, в одночасье лишившиеся заказов. Вскоре, однако, они поняли, что если показательное потребление Кальвин порицал, то накопление богатства всячески одобрял, считая способность к предпринимательству едва ли не главной христианской добродетелью. И мастера предложили своим клиентам новый способ демонстрировать богоизбранность, не нарушая кальвинистской морали: скромные, лаконичные, небольшие, но очень дорогие карманные часы. В XIX веке они начали производить первые наручные часы.
«ШТУРМАНСКИЕ» 3133
Кроме самого надежного отечественного механизма хронографа – калибра 3133 – эта модель оснащена календарем и секундомером с минутным счетчиком. Она побывала в космосе на запястье российских, французских и немецких космонавтов, а за разработку механизма коллектив конструкторов 1-го МЧЗ был удостоен Государственной премии СССР.
XX же век помимо прочего выхолостил прежний смысл из швейцарской часовой индустрии – самые известные дома все охотнее сотрудничают с ювелирами и все чаще инкрустируют 18-каратным белым золотом свои хронометры, не пренебрегая сапфировым стеклом и бриллиантами. Предполагается также, что их достоинства должен иметь возможность рассмотреть каждый – и с каждым десятилетием увеличивается диаметр корпуса швейцарских моделей, в 2000-е достигнув пика мегаломании, когда большинство новых моделей стали выпускаться в корпусе, способном украсить лишь запястье регбиста. Неудивительно, что для самых успешных мужчин в первых мировых экономиках мира дорогие швейцарские часы уже не цель и даже не средство. Билл Гейтс носит Casio за 17 долларов, а Барак Обама, став президентом, сменил Tag Heuer на хронограф Jorg Gray 6500 за 395 долларов. Марк Цукерберг не носит часов вообще. По сравнению с ними любовь Стива Джобса к часам Porsche за 2000 долларов кажется почти расточительством. И только Дональд Трамп не гонится за трендами – его коллекцию украшает Patek Philippe за 2,4 млн долларов.
Что же делать русскому человеку с развитым вкусом, одинаково чурающемуся показ ного потребления и пластиковых японских часов на батарейках? Оговоримся сразу, что сотрясающий швейцарскую индустрию, как некогда бесславная «кварцевая революция», бум «умных часов» можно оставить за скобками. Часы – это не гаджет, это прибор, измеряющий время, в лучшем случае – еще и дату. Они должны уметь работать без подзарядки, хоть сколько-нибудь под-ходить для приключений и не беспокоить постоянными уведомлениями. И служить десятилетими – требование, прямо противоречащее стратегии Apple и других технологических гигантов. Что же делать? Остается, верно, задуматься об импортозамещении. Но современная российская (и белорусская) часовая индустрия – это печальная картина, «графские развалины», по слову неизвестного кондитера. Винтаж? За четыре с половиной послевоенных десятилетия советская часовая промышленность успела произвести миллионы наручных часов, среди главных достоинств которых – лаконичный дизайн; многие из этих моделей бывают снабжены вполне себе дельным механизмом. Мне пришлось быть свидетелем проверки точности хода прошедшей хорошее обслуживание «Ракеты», произведенной в конце 1970-х, и показатели были вполне приемлемыми для уровня самых недорогих швейцарских мануфактурных механизмов. Из миллионных тиражей более чем десятка часовых заводов сохранились тысячи экземпляров в отличном состоянии: от первого хронографа советского производства «Стрела», настоящего шедевра промышленного дизайна, впрочем, никогда не поступавшего в продажу (ограниченная серия предназначалась для командного состава авиации и флота), до лимитированных серий «Луча» в честь достижений эпохи космического бума, ювелирных «Наири» Ереванского часового завода и советских ролексов «Восток-Амфибия», с характерным тахиметром, а также ромбами и прямоугольниками на циферблате. Список можно продолжать, но полезнее будет заметить, что мои собственные советские часы не раз и не два приводили в замешательство испытанных остряков в злачных местах, чей глаз натренирован отличать G-Shock от Audemars Piguet, но не умеет опознать «Свет» или «ЗиМ».
Текст Григор Атанесян — редактор журнала Esquire