Несбывшееся

Проблема с любимыми песнями такая, что они хронически в прошлом, а частота восприятия (то, о чем язвительно вопрошал Шумов четверть века назад: «Сколько раз ты полагался только на магнитофон?») сделала их похожими на подъем по тревоге. Из подлежащих и сказуемых они превратились в обстоятельства места и времени. Собственно, весь ужас как раз и состоит в том, что они более не спойлеры, и нет уже ни малейшей надежды с их помощью сфальсифицировать собственное будущее, как некогда было. Маргерит Дюрас полагала, что писать – это в первую очередь беззвучно выть, и мне кажется, что процесс переслушивания песен напоминает этот беззвучный вой (потому что звучно подвывать этим песням уже нет никаких сил).

Этот вой есть результат запоздалого осознания того элементарного и досадного факта, что все эти песни, в сущности-то, поешь НЕ ТЫ, а нельзя же всю жизнь прикидываться, как справедливо заметил мне один немолодой человек. Я попробовал вспомнить хотя бы одну любимую песню, лишенную этого беззвучного воя и оставшуюся на холодном отдалении. Как минимум одна такая у меня все же есть. Слова Галича, музыка Френкеля, поет Галич же.

Под старость или в расцвете лет,
Ночью и средь бела дня
Твой голос придет, как внезапный свет,
И ты позовешь меня.

Это вещь из романтической советскоболгарской постановки «Бегущая по волнам», которую я, впрочем, не смотрел, просто в глубоком детстве работал черно-белый телевизор, может быть, даже в другой комнате, или я болел и лежал, отвернувшись лицом к стене, но фоновые слова и образы каким-то образом коснулись меня и, вдохнув ощущение таинственного бесправия перед грядущим, остались надолго погребены под толщей более поздних воспоминаний.

Под занавес 90-х годов один мой старший товарищ и советчик того периода напомнил мне про «Несбывшееся» – что-то мы там обсуждали про Галича, и он велел мне перечесть это стихотворение, но даже и тогда я почувствовал одни лишь слова. Спустя лет десять ночью я вдруг вспомнил музыку и ту самую телекартинку, но даже и сейчас все это кажется мне миражом. Я так и не посмотрел «Бегущую по волнам» и не прочел ни одной страницы из Грина (несмотря на то, что его Фрэзи Грант упомянута в другой моей любимой песне – о том, что на этих высотах иллюзиям не хватит кислорода1). Мне никогда не приходило в голову запеть эту песню, собственно, я даже не уверен, что знаю эти короткие слова наизусть. Я бы сказал, что это чистый опыт пристрастия, из которого вынуты все содержание, весь опыт и вся память. Сама идея несбывшегося, трагико-басенный голос Галича, мерцающая минутная слабость френкелевской мелодии – во всем этом мне мерещится какое-то контринтуи- тивное будущее, невозмутимое, как апрельские дюны Корнуолла.