Джон Стюарт

Когда 10 февраля 2015 года Джон Стюарт объявил в эфире комедийно-политической передачи The Daily Show о своем грядущем уходе, в американских изданиях стали выходить статьи с такими заголовками: «Джон Стюарт изменил журналистику до того, как журналистика оказалась к этому готова» (The Washington Post), «Как Джон Стюарт и Дэвид Леттерман изменили вечерние шоу» (Chicago Tribune), «Как Джон Стюарт изменил политику» (CNN Politics). Последнюю обозреватель Стивен Коллинзон начал так: «Чтобы измерить влияние Джона Стюарта на политику в Америке, представьте себе президентские выборы без него. В последний раз такие случились в 1996 году, когда Билл Клинтон одолел Боба Доула».

Когда в 1999 году Стюарт занял кресло ведущего передачи, которая с тех пор называлась The Daily Show with Jon Stewart, в ней уже присутствовали шутки про политику, но устроены они были довольно просто: Билл Клинтон комментирует ракетные обстрелы Багдада – ведущий Крэйг Килборн шутит про Монику Левински и то, что президент «не отстрелялся». Да и вообще политика занимала не центральное место в эфире. За год Стюарт превратил шоу, которое относили к жанру «фальшивые новости», в самую смешную на свете аналитическую программу.

Смешную не потому, что в ней шутят про члены политиков, а потому что остроумную: конгрессмены, сенаторы, вице-президенты и президенты сами по себе говорят столько ерунды, что нет нужды их пародировать, особенно если сопоставить то, что они говорят, с тем, что они делают. Стюарта можно назвать сократиком (противники назвали бы софистом): его излюбленный прием – поймать говорящего на противоречиях. При нем в The Daily Show научились так работать с новостной лентой и архивами, как не всегда способны сработать и самые серьезные медиа: на каждое сказанное политиком слово здесь могут найти его же противоположного содержания высказывание годичной давности.

Идеальными мишенями для Стюарта все эти годы служили политики-республиканцы и телеканал Fox News – оплот консервативных ценностей, где любят поминать Бога, призывать что-нибудь разбомбить и обзывать Обаму социалистом и леваком. Следовало бы ввести в школах уроки понимания телевидения и показывать там выпуск, в котором Стюарт разбирает на косточки Гленна Бека, бывшего уже ведущего Fox News. Тот регулярно грозил Америке превращением в коммунистический Китай и сравнивал Обаму с Гитлером. Если мысленно заменить Бека на какого-нибудь любителя жечь сердца или превращать страны в радиоактивный пепел, можно пожалеть о том, что у нас сегодня вряд ли возможен свой Стюарт.

И пусть популярный ведущий часто открещивался от того, чтобы называться политическим журналистом, делая акцент на комедийной составляющей The Daily Show, есть все основания говорить о том, что Стюарт 16 лет выполнял важную журналистскую работу: учил аудиторию критически относиться к информации, к словам политиков и журналистов, сопоставлять сказанное со сделанным, подвергать сомнению услышанное и увиденное. Прощаясь с эпохой, Port задает Стюарту вопросы о жизни новостного сатирика и о том, что останется в истории после The Daily Show.

Крис Смит: В мире сейчас происходят ужасные вещи.
Джон Стюарт: Ну не знаю, не обращал внимания. У меня на этой неделе отпуск.

Я напомню: эпидемия Эболы, ИГИЛ, природные катаклизмы. Сложнее ли шутить, когда люди по-настоящему напуганы?
Нет. Сложнее шутить, когда нет консенсуса, нет проблемы, которая занимала бы умы заметного количества людей. Если пять минут приходится объяснять: «Знаете, есть такая штука – налоговая инверсия», то что-то придумать, конечно, можно, но голова работает гораздо быстрее, если люди уже на чем-то сконцентрированы. Помню, после 11 сентября все боялись сибирской язвы. Вот тогда был мощный заряд, можно было шутить как угодно. Люди боятся, но хотят помнить, что они все еще люди. Да, нужно быть настороже, но жизнь не «Безумный Макс». Посмотрите на эту Эболу – рехнуться же можно, что из нее раздули. Один парень заразился, занес ее к нам, потом заразились еще те двое, что за ним ухаживали. Да с тех пор от гриппа больше людей померло, копы больше людей перестреляли! Но нет, все только и трындят, что мы все умрем от Эболы. Уже в конгрессе заявляют: «Давайте изолируем Африку! Потопим ее!». Что отвечал техасский сенатор Тед Круз, предлагавший отменить рейсы из ряда африканских стран, когда ему сказали: «Медэксперты утверждают, что это неэффективно»? А вот что: «Давайте не будем слушать медэкспертов и поступим так, как нам подсказывает здравый смысл!». Ну да, конечно, давайте не будем слушать людей, которые изучают Эболу, давайте действовать так, как подсказывает нам нутро. Вот что подсказывает мне мое нутро: «Буэ-э-э».

Что вы думаете о другом республиканском кандидате Рэнде Поле?
Я не уверен, что Рэнд Пол знает, что он сам о себе думает. Он везде и всюду. Но, к сожалению, думаю, он немного лукавит, когда говорит, что не понимает, почему афроамериканцы не голосуют за республиканцев. Слушает ли он сторонников республиканцев? Слышал ли он, что они говорят? Видит ли он разницу в том, как они описывают то, что произошло в Фергюсоне, и на этом фестивале тыкв, где сотни преимущественно белых студентов бросались пивными банками в полицейских, переворачивали машины и жгли костры на улицах около Кинского государственного колледжа в Нью-Гэмпшире? «Тут молодежь похулиганила» с одной стороны и «животные бунтуют в Фергюсоне» – с другой. Но если Пол искренне озадачен, это радует.

Обама не оправдал ожиданий или, наоборот, его недооценивают?
Я думаю, что трудно не испытывать разочарования, глядя на то, что происходит в стране. Никто не отвечает за свои слова. Не нужно появляться на ТВ, как Обама, с выражением «Я убил Бен Ладена» на лице и говорить, что ИГИЛ представляет угрозу нашему существованию. Если они представляют угрозу нашему существованию, то эту проблему нужно решать не при помощи политики сдерживания.

Вы разочарованы в нем?
Разочарован ли я в Обаме, разочарован ли я в конгрессе? Если честно, я просто шокирован тем, что у нас не получилось лучше, потому что я знаю, что мы способны на большее. Я ошарашен тем, что республиканцы отказываются играть по правилам, если речь идет о том, что не входит в их интересы. Я ошарашен тем, что демократы, имея для этого все возможности, не могут работать эффективнее. Меня убивает то, с каким бюрократическим кошмаром приходится сталкиваться нашим ветеранам, которые остаются без медицинского ухода. Одна из моих самых крупных претензий к Обаме в том, что он обещал реформировать прогнившую систему, а вместо этого, по сути, просто поклеил новые обои. Но при этом он многого добился. Стал бы я на его месте организовывать систему здравоохранения так, как это сделал он? Нет, но он сделал это так, и его решение поддержали. Теперь доступ к здравоохранению имеют миллионы людей, которые раньше его не имели, и трудно представить себе человека, который сказал бы, что это плохо. Но меня волнует то, что мы научились хорошо проводить избирательные кампании и совсем разучились управлять страной. Во всей системе приоритеты перевернуты.

Вы говорили о том, что профессиональные политики теряют человечность. Произошло ли это с Обамой?
Нет. Он довольно человечный парень. Думаю, поэтому ему так сложно. Ну то есть точно я сказать не могу, это только моя проекция, но мне кажется, он ненавидит тех, кто его окружает. Правда. Мне кажется, он считает, что окружен идиотами.

В лагере демократов?
Вообще в целом. И во многом он прав. Это идиоты и обструкционисты. Это бесит. Но кроме того, мне кажется, он не самый эффективный на свете менеджер. Это просто «не его».

Похоже, что республиканцы наберут силу на промежуточных выборах.
Будет очень интересно. Они шесть лет занимались тем, что вставляли палки в колеса, а теперь получат свободу. Что они будут делать? Навыдумывают безумных законов и примутся наблюдать за тем, как все катится к чертям? Поверьте мне: у них куча идей, которые помогли бы улучшить систему здравоохранения и решить множество других проблем. Но что они делают? Они мешают правительству работать, а потом откидываются на спинки кресел и говорят: «Вот видите, ваше правительство не работает».

В 2009 году за несколько дней до президентских выборов в Иране корреспондент The Daily Show Джейсон Джонс взял интервью у Мазиара Бахари, ирано-канадского репортера Newsweek, в тегеранской кофейне. В образе шпиона Джонс требовал у собеседника рассказать, почему Иран – это зло. Репрессивный теократический режим Ирана шутки не понял, и через четыре дня после выхода передачи в эфир сам Бахари был арестован по обвинению в шпионаже и заключен в одиночную камеру на 118 дней. Летом 2013 года Джон Стюарт взял отпуск, чтобы снять по мотивам этой истории свой первый фильм «Роузуотер», в котором роль Бахари сыграл Гаэль Гарсиа Берналь.

Вы режиссер-дебютант. Как добились того, что актеры и съемочный коллектив доверились вам?
Я купил берет и маленький мегафон. Почти уверен, что есть профессиональное правило: если вы режиссер, они обязаны вас слушаться. Но только если ваш берет заломлен на 45 градусов. Самым сложным для меня было справиться с комплексом и научиться давить на актеров до тех пор, пока они не добьются нужного результата. Это похоже на то, что я говорю Джону Оливеру и другим людям из коллектива, который делает наше шоу: «Доверяйте своему дискомфорту». Но я далеко не сразу научился заходить на съемочную площадку и говорить: «Так, отлично, отлично. Но попробуйте в этот раз не плакать. Да, не плачьте, это бессмысленно».

После завершения съемок вы посетили лагерь для беженцев из Сирии, где идет гражданская война. Хотели увидеть происходящее своими глазами?
Как и многие американцы, я не так много путешествую. Да, я часто езжу по стране в роли комика, но путешествуя между Баффало, Пукипси и Рочестером, не поймешь  масштабов того, что происходит в мире. Если мне позволено быть сентиментальным, то я скажу, что, с одной стороны понял, что все мы люди. Но с другой – увидел разницу между культурами и последствия колонизации. Беженцы чрезвычайно хитроумно приспособились. Они живут в сараях из гофрированной стали, но при этом нашли способ электрифицировать их, подвели воду, поделили лагерь на зоны. Этот лагерь, пожалуй, гораздо более демократичное место, чем их родная страна, хотя, конечно, уровень жизни там гораздо ниже. С другой стороны, я думаю, что мы смотрим на обездоленных, как благотворители на котиков. Но это люди из среднего класса: доктора, юристы, ремесленники, которые были вынуждены покинуть родной дом и теперь живут в сараях из гофрированной стали посреди пустыни в Иордане. Возможно, они проживут так всю оставшуюся жизнь. И ради чего? Никто не знает, ради чего. Эти дети столкнулись с немыслимым насилием, и последствия этого еще много десятилетий будут отдаваться эхом в их культуре. «Роузуотер» о том, чтобы видеть то, что происходит, и я хотел, чтобы это увидели. Хотя у меня, конечно, нет иллюзий о том, что я сам пережил это или понял до конца, каково им в лагере.

Оттуда вы отправились в Каир, причем в очень опасный момент – незадолго до того, как Мухаммед Мурси был свергнут в ходе военного переворота. Вы встречались с Бассемом Юссефом, которого называют египетским Джоном Стюартом.
Он пару раз был гостем у нас в The Daily Show. Я пообещал ему, что поучаствую в его передаче, совершенно не думая, что когда-нибудь окажусь в Каире. Бассем сказал: «Лучше приезжай в эту пятницу. Чувствую, что в следующую пятницу по улицам потечет кровь». Но уже тогда было ясно, что и полиция, и армия просто рукой махнули на то, что происходит на улицах. Там царил хаос. Бассем записывает свою передачу около площади Тахрир, в театре. Чтобы доставить меня туда, понадобился караван из мерседесов и ребята с автоматами Калашникова. Едешь, а на улицах тысячи молодых людей, готовых вершить революцию. Разумеется, такой караван привлекает внимание – может быть, это Мубарак. Мы подъезжаем – и к нашим стеклам со всех сторон прижимаются лица. Охрана открывает дверь машины пинком, хватает меня за шиворот и тащит в толпу, размахивая оружием. Я никогда не забуду тысячи молодых египтян, одновременно подумавших: «Это еще что за хрен?». Это было похоже на то, как если бы я был участником группы One Direction и вышел бы выступать перед 70-летними стариками. Всем плевать. «О, еврея поймали. Да все в порядке, ребята. Зачем вам оружие? Могли бы и так зайти».

Вы говорили о том, что чувствовали особый заряд, снимая The Daily Show после 11 сентября. Наверное, похожее чувство, только более зловещее, испытывал и Бассем в Каире.
Египет – это страна, где юмор может стать оружием, с помощью которого можно осуществить реальные перемены, потому что в повседневных разговорах там нет места сатире. Бассем высказывает антиавторитарные идеи совершенно неожиданным для египтян образом. Он был голосом их революции.

Мне кажется, вы немного завидуете. В «Роузуотере» есть такой эпизод: во время бунта Мазиар держит в руках видеокамеру. Один из его друзей кидает камни в иранских солдат и презрительно говорит Мазиару: «У тебя в руках оружие, но ты им не пользуешься». Вы согласны с этим? С тем, что The Daily Show нужно использовать как оружие?
Я думаю, что мы используем нашу передачу так, как можем, но осознавая ее ограничения. Понимаете, сатира – это не журналистика. Конечно, это не означает, что мы не несем ответственности за содержание нашей передачи. Я выражаю свою точку зрения. Но наши инструменты – преувеличения, гиперболы, каламбуры, усмешки, пародия. Иногда с их помощью легче раскрыть какую-то проблему, но такой подход всегда будет поверхностным. Он не позволяет осветить вопрос со всех сторон, а наоборот, сужает и огрубляет его.

Политизировать The Daily Show Джону Стюарту удалось во время предвыборной кампании 2000 года. В 2004-м программа получила приз Ассоциации телевизионных критиков в номинации «Выдающееся достижение в новостном или информационном вещании», обойдя главные аналитические и новостные передачи. Неудивительно, что о вкладе Стюарта в победы Обамы пишут дипломные работы. Популярность ведущего и доверие к нему граждан таковы, что, уйдя из The Daily Show, он вполне мог бы и сам податься в президенты. Подобный сценарий предложил режиссер «Плутовства» Барри Левинсон , когда снял в 2006 году фильм «Человек года» с Робином Уильямсом в роли ведущего популярного комедийно-политического шоу, который по просьбе зрительницы в шутку баллотируется, а затем и побеждает на выборах, пусть и вследствие компьютерной ошибки.

Вам не кажется, что вы не только придумали множество отличных шуток, но и что-то изменили в политике?
Насколько я могу судить, ничего мы не изменили, и в политике все движется только к худшему. Но наша передача и не предназначена для того, чтобы менять политическую систему. Она замышлялась как средство для выражения нашей точки зрения. Это довольно эгоистичная цель. Можно считать это странной формой гражданского активизма сторонних наблюдателей, если такой вообще существует в природе. Мы просто показываем пальцем на проблему и орем: «Эй, смотрите, что происходит! Займитесь этим, кто-нибудь!». Но мы сами проблем не решаем. Проблемы решают активисты, это они горбятся изо дня в день в траншеях ужасного, коррумпированного, бюрократического общества, разъедающего личность. Если мы выразим им свою поддержку или поможем им, точнее что-то выразив, будет замечательно. Но я никогда не смешиваю то, что делаем мы на нашем шоу, и то, что делают люди, реально меняющие систему. Конечно, я считаю, что, снимая кино или телепередачу, я веду диалог с культурой и обществом. Но это пассивный диалог. Это похоже на то, как иногда говорят, что Боб Дилан изменил мир в 60-е. Он написал много хороших песен, и те люди, которые на самом деле меняли мир, наверняка часто напевали их, но мир изменило не это.

В вашей программе теперь реже высмеиваются политические СМИ. Мы стали лучше?
Боже упаси.

За то время, которое вы проработали в роли ведущего The Daily Show, ситуация со СМИ сильно изменилась. Сатира и юмор набирают популярность, в то время как традиционные новости сегодня в упадке.
Ну я не воспринимаю их как противоположности. Я думаю, что причина того, что наша передача кажется многим более «аутентичной», настоящей, – в недовольстве традиционной журналистикой. В каком-то смысле мы – как дешевый способ выказать свой протест на выборах. Помню, по какому-то опросу я  – четвертый в рейтинге доверия в стране. Но мое имя в этом опросе было лишь способом сказать другим кандидатам «Да пошли вы!». Ту же самую роль могло сыграть дилдо в блестках. Я все еще убежден, что нам нужен телеканал, круглосуточно освещающий деятельность правительства, а не ежедневные скандалы, пикировки и сюжеты. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю освещаем борьбу с коррупцией. Это было бы интересно. Но такого канала нет. Вот почему мы потешаемся над CNN – потому что это упущенная возможность. Только подумайте, сколько всего можно сделать с этими замечательными игрушками.

Вы читаете BuzzFeed, смотрите Vice News?
Ну, поглядываю. Но знаете, когда я захожу в интернет, я испытываю то же чувство, что и когда я гуляю по Кони-Айленду. Будто там везде карнавальные зазывалы, которые орут: «Заходите к нам, посмотрите на трехногого человека!». Ну заходишь, а там чувак с костылем.

Все эти годы передача была не только бенефисом гениального Стюарта, но работала еще и как кузница талантов. Несколько ведущих, которые играли разные роли в The Daily Show, получили собственные шоу, как англичанин Джон Оливер, который теперь ведет Last Week Tonight with John Oliver на HBO. Наивысшего же успеха добился Стивен Кольбер – несколько лет он изображал гротескного республиканца у Стюарта, затем солировал в передаче The Colbert Report, а в сентябре заменит самого Дэвида Леттермана в главном вечернем эфире Америки – Late Show.

Что нового узнают о Кольбере зрители?
Они узнают о его пристрастии к разнообразным наркотикам.

Простите?
О, вы и не подозреваете! Наше шоу будет называться «Стивен Кольбер: Во все тяжкие». Если говорить серьезно, талант Стивена очевиден для всех, но если бы вы только видели, какой любовью его все окружили на празднике в честь 50-летия! Я сказал жене: «Гарантирую, что по дороге домой гости тысячу раз рассорятся». Ну и, конечно, гости расселись по машинам с супругами и началось: «Почему ты не любишь меня так, как люди любят Cтивена?». Или: «Почему ты не такой добрый и хороший, как Стивен Кольбер?!»

Сможет ли он делать рискованные шутки, к примеру, высмеивать Amazon и Google на центральном, мейнстримовом канале?
Между работой на кабельных каналах Viacom и в вечернем эфире CBS уже нет особой разницы. В новом демократизированном мире Hulu и YouTube совершенно не имеет значения, где вы работаете. Не важно, в каком именно смысле, но его шутки, конечно, будут рискованными.

Сегодня мнения людей по любому вопросу основываются на привычных для них источниках информации. У правых есть Fox News, Брейтбарт и Раш, у левых – MSNBC, HuffPo и… вы. Вас не волнует то, что The Daily Show смотрят в основном люди, заранее согласные с вами?
Нет. У любого шоу, которое существует достаточно долго, складывается аудитория, которая смотрит его, потому что оно им нравится. Есть, конечно, люди, которые нарочно смотрят то, что их бесит. Такое тоже бывает.

Вы бы хотели, чтобы у The Daily Show было больше зрителей в «красных штатах»?
Хотел бы я, чтобы шоу нравилось консерваторам? Да нет. Но мы никогда не делаем расчетов исходя из того, кто нас смотрит или кого мы бы хотели видеть среди своих зрителей. Мы делаем расчеты исходя из того, что кажется нам правильным. Что мы думаем о меморандумах о пытках? Что мы думаем о бомбардировках с применением беспилотников? Что мы думаем
об Агентстве национальной безопасности? Нас часто полощут за то, что мы не являемся активистами в этом «идеологическом» смысле.

Есть ли среди политиков кто-то, кого вы бы хотели видеть в своей передаче, но он отказывается в ней участвовать?
По правде говоря, я и сам не горю желанием разговаривать с этими ребятами. Мне всегда было забавно то, что люди, которые приходят на наше шоу, пытаются сгладить свои убеждения. Допустим, кто-то написал книгу «Либералы трахнут вашу мертвую бабушку». Я спрашиваю: «Почему вы пишете, что либералы трахнут мою мертвую бабушку?». И они отвечают: «Моя книга не об этом. Мы не такие уж разные». Ну да, только почему вы пишете, что либералы – некрофилы? «А я об этом писал?» Они отказываются от собственных слов. Джим Деминт написал книгу, в которой он утверждает, что «идет война между социализмом и свободным рынком». Он приходит к нам на передачу, и я спрашиваю: «Вы хотите избавиться от социальных пособий?». Он говорит: «Нет, это отличная программа».

Может оно и к лучшему, что они не готовы быть последовательными людоедами?
Конгресс продолжает твердить, что нам нужно возвести двойную изгородь на границе с Мексикой, чтобы ИГИЛ не занес к нам Эболу через Рио-Гранде, но разбираться в реальном положении дел и действовать они не хотят. Это трусость и полное отсутствие внимания к собственным же словам. Я не очень люблю все эти заявления в духе: «Почему мы не вооружаем тех повстанцев, в умеренности которых не можем удостовериться» или «Почему мы не вводим туда пехоту?». Но пусть уж слова соответствуют реальности.

Ваш контракт с The Daily Show истекает в сентябре 2015 года. Вы часто задумываетесь над тем, что будет дальше?
Постоянно.

Что оставит после себя The Daily Show?
Я не скажу, что хочу, чтобы о нас говорили: «Это было самое смешное шоу в истории телевидения». Но мне хочется, чтобы говорили, что наша передача была «стабильно смешной», что мы долгое время держали планку неглупого и смешного юмора. По-моему, мы никогда не упускали возможностей. Мне бы хотелось, чтобы о нас говорили: «Эти парни отмачивали крутые шутки каждый вечер». Наверное, у нас есть и провальные выпуски, не каждый из них удачен. Но, по-моему, мы выкладываемся каждый вечер.

Есть ли среди комиков те, которыми вы восхищаетесь?
Мне нравится Луи Си Кей. Стивен. Ребята, которые ездят по стране. Джерри Сайнфелд сделал лучший в мире ситком, занимался им, пока ему это нравилось, потом переехал в Нью-Йорк и теперь ездит по стране и делает что хочет. Мне нравился повседневный труд стендап-комика. Но я не уверен, что смог бы сейчас так жить. Так много времени проводить в дороге жутко тяжело.

Вы иногда задумываетесь, не устроиться ли ведущим вечернего эфира на центральном телеканале?
Нет. Мне 51 год, у меня дети подрастают. Мне кажется, что для этого мне не хватает ни энтузиазма, ни интереса, ни способностей, поэтому это плохой выбор и для меня, и для моих детей. Одно дело профпригодность, другое – амбиции. Иногда трудно понять, в чем твои амбиции, потому что не знаешь, чем хочешь заниматься изо дня в день. Нынешняя работа мне подходит, но вечно я ей заниматься тоже не смогу. Когда чем угодно занимаешься 16 лет, появляется однообразие. Я не сомневаюсь в том, что зрителям сложно его выносить, но исполнителю еще сложнее. Вот почему ни один актер не играл в мюзикле «Кошки» на протяжении всей его истории. В какой-то момент любой человек подумает: «Мне что, опять на сцену в этом сраном трико выходить?».