Говоря о Федоре Елютине, трудно избежать восклицательных знаков в интонации. В прошлом году он ворвался в мир театральной Москвы как черт из табакерки. И даже его офис на Хохловке, напротив храма, более всего напоминает эту самую табакерку. Бархатные и кожаные диваны, море гаджетов, сувениров, ваза конфет – все это оживает, когда здесь появляется хозяин, человек, котрому очень подходит слово «импресарио». Театральную жизнь Москвы никак нельзя назвать скучной, но Федору удалось привнести в нее новый, уличный ветер. Проект Remote Moscow, осуществленный по образу и подобию увиденного на Авиньонском фестивале Remote X, – это спектакль-путешествие, квест, он живет вне проблемы скрипящего театрального кресла и даже вне театральных стен. Для его реализации потребовалась огромная энергия. В преддверии нового сезона Remote корреспондент Port Марина Федоровская отправилась к Федору Елютину, чтобы узнать его получше.
Вы спродюсировали Remote в Москве, и о вас заговорили. Почему, как думаете?
Что за явление Remote народу? Ну вообще в Москве не так много происходит новых свежих заметных явлений. Все смотрят друг на друга. Все варятся в этом борще, подкалывают друг друга, говорят, что не так…
И делают примерно то же самое.
Абсолютно верно. Получается, весь российский театр как единый котел. Есть какие-то жемчужины, а есть те, кто вечно всем недоволен. Люди все время от кого-то чего-то ждут: денег, грантов, помощи. Я считаю, что мое конкретное преимущество в том, что я позволил себе трижды выехать на театральный фестиваль. Я много путешествую. Далеко не все это делают.
Фестивали полностью перевернули мое понимание устройства театрального хозяйства – как выглядят афиши, как продают билеты, как их проверяют, как в зал сажают, где и как воду продают. Моменты, которые кажутся элементарными, но которые «делают» все. Как шампанское в Большом театре – знаете, сколько там его выпивают за вечер? Тонны! Неважно, вкусное оно или нет, важен сам процесс. Так и в любом театре – есть множество вещей, на которые нужно обратить внимание, если ты театральный менеджер. Тем более я называю себя импресарио. Это моя отличительная черта.
Я заметила.
У меня насмотренность колоссальная. Авиньонский фестиваль, Эдинбургский – дважды, Рурская триеналле… Я понял, что театр бывает везде, но главное – что театр должен быть везде. Он должен быть доступный и недоступный, понятный и непонятный. Он должен быть суперразный. И поскольку я в себе аккумулирую разные «скилзы» – дизайнерские, продюсерские и маркетинговые, у меня все происходит как нужно. Я слежу, чтобы сайт работал, чтобы все продавалось в три клика, а не как… Вот попробуйте купить билеты на сайте «Современника». После третьей попытки я лично понимаю, что не пойду.
Но есть же публика, которая придет и постоит в очереди за билетом в кассу.
Мне это не интересно, и я не буду вас туда приглашать. Там есть классные постановки, я отношусь к этому театру с любовью, теплотой и иронией, но всерьез не могу такой подход воспринимать. То, что мы делаем, я называю «продукт» и многие в театре обижаются – “Нельзя называть спектакль продуктом. Это высокая деятельность, энергия…” Нет, ребята. Либо у вас есть “продукт”, либо у вас его нету. Я считаю, что если ты пошутил, а твоя шутка не смешная, это ты дурак, а не публика дура. Либо публику не ту выбрал. Меняй публику и подачу. Публика всегда даст правильную отдачу. Я вообще в театр как попал? Я занимался организацией концертов и мероприятий, а потом оказался на проекте «Копы в огне», и когда зал из 800 человек аплодируют стоя, это невозможно забыть. Это нельзя купить за деньги. Я понял, что мы делаем все правильно
Бацилла театра ко всем по-разному приходит.
Да, да-да. Театр может дать мощнейший катарсис, и не только для зрителя. Ты вдруг понимаешь, что это такое – сила, энергия. Я за кулисами проводил все спектакли. Это дает очень четкую обратную связь. В обычной жизни ты можешь и не ощутить этого никогда. Я называю себя импресарио, потому что я собираю все элементы одного действия вместе, предлагаю продукт, приглашаю на спектакль и обещаю – будет классно. То есть я ставлю свое имя под всем, начиная с первой бумажки, которая попадет вам в руку – ручка, наушник, вид, маршрут – и до последней минуты. Я все это попробовал на себе и хочу этим поделиться. Мой девиз: Life is for sharing – жизнь дана, чтобы делиться. Я понял это не так давно, когда ушел один очень близкий друг нашей семьи, ушел в 59 лет. Это был мощнейший человек и помогал любому, кто к нему подходил. Делал это легко, без пафоса, не кричал об этом. Просто помогал. Делился всем, что у него было. И взамен получал в миллион раз больше. И когда он умер, ко мне пришло очень серьезное осознание: с чем я уйду? С компьютером? С кольцами? (На всех пальцах Федора массивные серебряные перстни. — Прим. авт.) Да ни с чем! Моя задача – поделиться тем, что я увидел максимально классного. Я стараюсь окружать себя людьми, которые могут мне дать что-то интересное, я и сам стараюсь научиться давать что-то. И когда я побывал в Авиньоне, я понял, что хочу, чтобы вы посмотрели Remote моими глазами. Тогда все билеты были проданы. Я пришел на кладбище (где начинается действие), но все билеты были проданы, и мне сказали: «Приходите завтра, попробуйте!». И я не поленился, пришел. А если бы я не пришел тогда и мне не достались билеты, то я бы не сидел сейчас с вами здесь. Но я пришел и страшно захотел поделиться тем, что испытал. Аудиофайлы того проекта в Авиньоне сейчас пылятся на хард-дисках, но я, чтобы вы это пережили, связался с ребятами из Rimini Protokoll (создатели проекта Remote) и начал переговоры про Remote в Москве. Они ответили: «Конечно, приезжай, посмотри, как это в Питере будет». Там мы с ними и ударили по рукам. Самое сложное было объяснить им, зачем мне это нужно как частному лицу. Всегда же проект делался в рамках фестиваля или музея. «У тебя театр есть? – Нет. – У тебя фонд есть? – Нет». У меня было только ИП, и я просто очень хотел это сделать – Москва должна это увидеть. Это должны были увидеть мои друзья. Они поделятся со всеми информацией. И все…
Для меня Remote – это бизнес. А бизнес – это источник оптимизма. Мой папа был главным редактором журнала «Деловые люди» и в пилотном номере он написал: «Бизнес – источник оптимизма». Ты не можешь начинать бизнес, думая, что никому не нужно. И хотя до последнего тебя охватывает страх и многие тебя отговаривают… А сейчас, оглядываясь назад, понимаешь, что никто ничего не знает. Только ты и вселенная. Все получилось, и получилось громко, резонансно, потому что изначально ДНК проекта было благостным и мы много работали. Моя задача была – чтобы ребята из Rimini Protokoll приехали и кайфанули от Москвы. Приятно, когда тебя встречают на хорошей машине, вкусно кормят, селят в хорошую гостиницу, когда к тебе относятся по высшему рангу. И у нас с Ксенией (исполнительный продюсер RM) была задача принять команду создателей Remote так, чтобы… (делает выразительное лицо.) Я хотел чтобы о России думали круто.
В Москве, где все одновременно увлечены бегом, экскурсиями, театральными экспериментами, идея такого симбиоза буквально носилась в воздухе. А чистые жанры вам как импресарио не интересны?
Каждый классический жанр, например Cirque du Soleil, ну красиво, но мне это чисто драматургически не интересно. Скучно. Красиво, эстетично. Но неинтересно. Я прихожу в театр, чтобы удивляться. Я охотник за допамином. Я знаю, как себя развеселить. И неважно, что мне покажут: слона, который читает Гамлета, или что-то еще, задача режиссера одна – сделать зрителю интересно. Удивить его. Чтобы зритель увидел что-то под новым углом. Режиссер в любом жанре может меня удивить. Я посмотрел около 130 спектаклей на трех фестивалях. Это очень много. Меня мотало вверх-вниз, но я выдержал. И меня достаточно трудно удивить. А сейчас я стараюсь безоценочно принимать то, что смотрю. Это сложно, а я пока еще учусь. Не критиковать – очень сложно. Каждый знает, как сделать лучше. Но я понял такую вещь: я лучше буду показывать, как надо делать, нежели критиковать.
Я болезненно отношусь к критике. Не надо мне после спектакля сразу говорить что-то. Подожди, поживи с этим. Я все слушал сперва, а потом стал просто сбегать: «Ой, секундочку, мне надо позвонить срочно!». Я читаю и слушаю все, что о нас говорят и что нам советуют. И клянусь – мы ни один комментарий не учли. Примите продукт as it is.
Я прочитал все хэштеги #remotemoscow, все как один. Я лично мониторю и отвечаю каждому. Кто-то пишет: «Мне не хватило актерской работы». А я ему отвечаю: «Михаил, спасибо. Когда вы поставите проект с тем уровнем актерской игры и драматургии, теми визуальными эффектами, которые вы сочтете нужными и не хватило у нас, я первый куплю к вам билет. Жду. Спасибо».
А сколько у вас в команде людей?
Я – импресарио, Ксения Аникеева – исполнительный продюсер. Хотя на самом деле нас больше. Человек 15.
Ивенты – это сфера услуг, и мне это надоело. Я понял, что нам надо концентрироваться на продукте. Сделать продукт – самая правильная задача. Я сыт был по горло заказчиками. Они платят тебе бабки за то, что высасывают твой мозг. Я забил на все это. Мы год сидели и придумывали, как что будет, и провели колоссальную аналитику, даже после 200 игр, когда мы играли уже очень хорошо, чисто, четко и быстро. (200 спектаклей за пять месяцев, с июля по октябрь.) По два раза в день, а в выходные – по четыре. А длится все 100 минут.
А как вы, стремящийся к объективности, оцениваете уровень московской театральной продукции?
Я скажу так: хорошие или плохие – все они нужны. Каждый спектакль «Фантом оперы». Каждая «Золушка». Всем, кто развивает рынок, я говорю: «Круто!». Потому что пока я стою в поле один. И кто со мной пойдет, непонятно. На каждое шоу есть свой зритель. А поле огромное. А за мной пока не видно никого. Мы создали театральную компанию. Наша основная задача – приводить новую, нетеатральную публику в театр.
То, что я наблюдаю в Москве, в последнее время меня мало вдохновляет. Но я мог бы назвать продакшн «Электротеатра» в спектакле Хайнера Геббельса «Макс Блэк, или 62 способа подпереть голову рукой». Я улетел просто на Луну. Это максимально то, что я люблю.
А вы откуда вообще?
Из Москвы. Но мне здесь плохо зимой. Я каждое утро встаю, ем морковь, потому что она оранжевая, и начинаю танцевать сам для себя. Приходится создавать себе такое настроение. Прыгать, отжиматься. Я не знаю, насколько мне хватит энергии. Я не знаю.
Конечно, у меня еще есть масса планов и проектов. Мы в ближайшие год-два сделаем еще пару премьер обязательно. Я боюсь единственной вещи – не успеть. И я с этой мыслью встаю и поэтому спешу многое успеть. В день уместить столько, сколько возможно. Если я в день не познакомился с двумя-тремя новыми людьми, день прошел зря. Я делаю это на улице, в кафе, везде. Мне хочется делиться и получать взамен. Хочется лета дождаться и приглашать всех. Это очень приятно.
Интервью Марина Федоровская