Вильма Кутавичюте

Хлопковое платье, LOUIS VUITTON.

О себе

Я родилась в Литве, в городе Вильнюсе. Вся моя семья живет там. Папа композитор, как и дедушка; мама – врач, а когда-то была балериной. А бабушка с папиной стороны несколько раз была чемпионкой по шахматам Советского Союза. Ее тоже звали Вильма. В детстве я занималась музыкой – играла на пианино, пела. У нас была сильная музыкальная школа Чурлениса, из тех, где все дети изначально знают, что будут в жизни только музыкантами. В общем, уходила я из дома в восемь утра и приходила в десять вечера. Лет в 12 я поняла – не могу больше. Папа сказал сразу: «Ай, к музыке нет у нее хватки никакой», хотя я всегда сдавала экзамен лучше всех. После этого у меня был поэтический период. А писала я как раз хорошо. У моего отца есть два друга, большие литовские поэты, так что меня уже лет с шести учили писать. Серьезно к этому относилась, могла по два месяца на одно стихотворение тратить, публиковалась в журналах. Сейчас я, конечно, смотрю на всю поэзию… Это очень смешно.

Топ из полиэстера, H&M.

Дом

Когда я родилась, мы жили с мамиными родителями, то есть в маленькой двухкомнатной квартире проживали бабушка, дедушка, папа, я, мама и ее брат. В нашей комнате еще стояло пианино, где я занималась, а бабушкина соседка приходила мне давать уроки. Иногда еще приезжала вся родня. Мне приходилось в четыре года давать концерты, я вечно запиралась в ван- ной и отказывалась от них. Потом, позже, мы вечно куда-то переезжали. У дедушки еще есть потрясающий дом. От Вильнюса три часа езды, хутор посреди леса, вокруг ни души. Речка маленькая течет – и все. В доме пол сделан из камней черт знает в какие века. До магазина даже на велосипеде не доедешь, так далеко. И лес вокруг, а из окна кладбище видно. Там очень страшно, особенно если один остаешься, когда все уходят на речку купаться. Там еще камни такие, с нарисованными глазами. Моя бабушка, которая была шахматист и художник, рисовала там валунам глаза и делала из них людей. Я в какой-то момент перестала заходить в этот дом одна. Очень страшно было.

Шелковое платье, H&M.

Вильнюс

Вильнюс – очень красивый город. У нас самый большой старый город в Европе. Там старинные храмы и очень узкие улицы. В Москве, бывает, я скучаю по маленьким улицам и переулкам, по небольшим кафе на берегу реки. На площадях продаются шерстяные перчатки, янтарь, повсюду маленькие магазины. Вильнюс меняется, конечно; каждый раз, как приезжаешь, появляется что-то новое: велосипеды бесплатные или что-то еще. Я примерно раз в полгода возвращаюсь, из-за визы и отдохнуть от шума. Бабушка раньше встречала со слезами на глазах: «Ребенок исхудал! А ну-ка, давай пирог ешь!», а теперь уже так спокойно: «Езжай домой, возьми ключи, мы тут на даче».

Платье из вискозы, DRIES VAN NOTEN.

Начало

Я до последнего думала: у нас 12 классов, можно до 19 лет сидеть думать. В итоге поступила на актерский в Литовскую академию. Параллельно работала барменом и понимала, что это мне интереснее, чем учиться в академии, где все говорят: «Ну да, что-то в этом есть… что-то вот… что-то было в этом». Да что в этом было? Что?! И так я разозлилась, что сказала: «Все, поеду в Москву». Все сразу: «Ой, боже, куда в Москву? Да ты по-русски не понимаешь ни слова!» Я действительно, когда приехала, не понимала ничего. Научилась программу наизусть говорить, и все. Пришла такая: «Я Вильма из Вильнюса, я совершенно спокойно говорю по-русски». Где-то на третьем туре мастер сообразил и сказал: «Вильма, сделай шаг назад». А я ничего не понимаю. Я говорю: «А? Дверь открыть?». Второй раз потом поступала туда, еле-еле все вышло. Ну а на последнем курсе я играла во всех дипломных спектаклях. Но это было трудно, потому что я все еще ни черта не понимала. Мне говорили: «Вильма, дай гвоздь, пожалуйста», и я выходила в коридор, потому что мне очень стыдно было признать, что я не знаю, что такое гвоздь. Спрашивала у людей в коридоре, что это, мне объясняли. Зато в Москве все четко было: если что не так, тебе прямо говорят: «Вильма, что за фигню ты сделала!» – и сапог в голову летит.

Шелковый топ, DIOR, шелковая юбка, BOHEMA.

Москва

В Москве я четыре года прожила при литовском посольстве. У меня комната была 4х4, пока я училась. Там помещалась одна кровать и один стул. А потом уже поменяла квартиры три. То у друзей, то еще где-то. Теперь сняла квартиру. Мне не так много районов в центре нравится, Арбат, например, не нравится, хотя я там жила. Но там удобно – главное, чтобы везде можно было пешком дойти. Мой велосипед украли просто. У меня еще был мопед, пока его тоже не украли, вот я очень любила ездить по набережной. Это был такой крутой отдых – на час поехал, а отдыхаешь как будто неделю. Я поездила сезон, а потом мы его оставили, решили, что все-таки лучше, чтобы его украли, а то лень было искать парковку на зиму. И мы ездим-ездим мимо него, и я вижу: месяца три его никто не может украсть. А он не был пристегнут даже. Мне все рассказывают: «Я оставил мопед на час пристегнутым, его украли» А тут три месяца стоял и потом кто-то сказал: «Ай, бог с ним, возьму я его». Вообще, конечно, я сама себе поражаюсь. Второй раз я бы такое никогда в жизни не сделала. Приезжаешь, у тебя вообще ничего нет в этой стране. Никаких авторитетов, никого, да и сам ты ноль… И так хорошо с этого начинать! От тебя никто ничего хорошего не ожидает. Это придает очень много сил.