Ривер и Хоакин

[/two_third] [one_third first]«Он, чья жизнь оборвалась в самом расцвете, оказался словно несправедливо лишенным той завершающей стадии бытия, на которой человеку дано примирить раздиравшие его внутренние противоречия. Большую часть жизни проведший под гнетом проклятия, бившийся изо всех сил, чтобы выбраться в чистые, открытые пространства своего существа, он терпит крах именно тогда, когда тучи явно стали рассеиваться».

Генри Миллер, «Время убийц»
(цитата, вывешенная на мемориальном сайте Ривера Феникса Rio’s Attic)[/one_third] [one_third].[/one_third] [one_third]

Долго ждать не пришлось. 31 октября 1993 года в час пополудни в службу спасения Лос-Анджелеса поступил звонок из телефонной будки напротив клуба Viper Room в западном Голливуде, которым владел Джонни Депп. Голос на том конце провода дрожал, его обладатель был в панике.

— Это мой брат, — молил он, — у него конвульсии. Мы на пересечении Сансет и Ларраби. Пожалуйста, приезжайте!
Звонивший захлебывался в рыданиях: «Вы должны приехать, пожалуйста. Вы должны!»
— Окей, не волнуйтесь, хорошо?
— Думаю, он выпил валиум или что-то в этом роде. Я не знаю.
Голос стал еще настойчивее: «Вы должны приехать, умоляю! Он умирает». Молодой человек заплакал.
— Не паникуйте, хорошо?
Он начал раздражаться: «Что — хорошо? Что? Что? Просто пришлите сюда скорую!»
— Хорошо. Она уже в пути.
— Знаю, — никаких объяснений. — Спасибо вам, ребята.

Почти сразу после приезда скорой старший брат — Ривер Феникс — умер. Ему было двадцать три года.

Звонившему — младшему брату Хоакину, чей разговор с диспетчером вскоре напечатали газеты и крутили по радио, — было девятнадцать. Через две недели после смерти пришли результаты вскрытия Ривера, которые выявили следы употребления героина, кокаина, марихуаны, валиума и Persian Brown — смеси метамфетаминов с опиумом, весьма популярной в те времена на бульваре Сансет.

Но в Голливуде пристрастия Ривера не были секретом.

Он начал употреблять наркотики как минимум после картины «Мой личный штат Айдахо», если не раньше.

В этом фильме Гаса Ван Сента он сыграл мужчину-проститутку — роль эта так и осталась самой мощной в его карьере. Сначала агент актера отказал Ван Сенту, и тогда режиссер вручил сценарий Риверу лично в руки, придя к нему в «Шато Мармон», голливудский отель с дурной славой.

После смерти Ривера Ван Сент заявил, что был не в курсе его проблем с наркотиками. Четыре года спустя он написал роман «В розовом», в котором под вымышленными именами выведены реальные персонажи. В нем рассказчик, пожилой режиссер, имеющий слабость к юным мальчикам, сокрушается, что не сделал всего, что мог, чтобы спасти своего любимого протеже от передозировки. У книги было следующее посвящение: «To the bosse of the upper and lower tributarrys. Goodbye. It’s been good to sea you. May you live for river» — Господину верхней и нижней долин. Прощай. Был рад тебя видеть (игра слов: вместо see использовано слово sea — море). Живи вечно (вместо forever написано for river — для реки).

После смерти Ривера внимание прессы сосредоточилось на двух его незаконченных проектах: фильме «Дурная кровь», драме, в которой Ривер играл мальчика-отшельника, живущего в зоне ядерных испытаний и делающего кукол-качин в ожидании конца света; и второй — «Интервью с вампиром». Ривера выбрали на роль юного репортера, который в первоисточнике — романе Анн Райс 1978 года — значился просто как «мальчик».[/one_half]

Незадолго до смерти Ривер говорил друзьям, что «Интервью с вампиром» станет его последним фильмом. Он решил бросить нелюбимый Голливуд, присоединиться к сестре Рэйн и вместе заняться музыкой.

«Мое личное счастье и собственное «я» были всегда полностью отделены от моей работы, — говорил Ривер в одном интервью. — Когда я вижу свою фотографию на обложке журнала, мне сносит крышу — я закрываюсь ото всех и ухожу в отрыв».

Но у Ривера была привычка разным людям говорить разные вещи. «Во мне много от хамелеона, — как-то признал он. — Я сливаюсь с тем, что меня окружает». В 1991-м, после выхода «Моего личного штата Айдахо», он сказал репортеру, что лишился девственности в четырехлетнем возрасте. За две недели до смерти он поведал французскому журналисту, что далеко не всегда говорил правду в своих интервью. «Я врал, сочинял и противоречил себе направо и налево, так что к концу года вы могли бы прочитать пять совершенно разных статей и решить, что я настоящий шизофреник».[/two_third]

Его мемориальные сайты — почти всегда на грани между религиозным культом и детской порнографией — это явное воплощение мысли, звучавшей в прессе, о том, что Ривер погиб за наши грехи: грехи Америки, грехи Голливуда, грехи молодости. «Я не хочу мириться с его смертью. И я считаю себя вправе злиться. Я зла на людей, которые потворствовали его зависимости, я зла на Ривера», — сказала Марта Плимптон, бывшая девушка Ривера, на его похоронах.

Хоакин пришел в ужас от того, что началось после смерти брата. «Это был кошмар, — рассказывал он потом в интервью. — Они снимали его прямо в гробу. И эти девицы-истерички на похоронах чуть ли не бросались за ним в могилу».

Хоакин поклялся держаться подальше от кино, но через какое-то время Гас Ван Сент все же убедил его вернуться к съемкам. Он предложил Фениксу роль психанутого фаната Николь Кидман в своей картине «Умереть во имя». Там Феникс и подружился с Кейси Аффлеком, который в 2006 году женился на младшей сестре Хоакина, Саммер Феникс. «Я продолжаю сниматься в кино по одной причине: я ненавижу каждую свою последнюю роль. Так я стараюсь исправить свои ошибки», — говорил Хоакин.

«Моя вторая половина в данный момент — это я сам, — отрезал он.

— Так оно и происходит всегда, если страдаешь от раздвоения личности и зацикленности на себе». (Пришел он в итоге, кстати, в сопровождении матери.) В 2005‑м, перед выпуском фильма «Переступить черту», который принес ему вторую номинацию на «Оскар» за роль Джонни Кэша, Феникс отправился в клинику лечиться от алкоголизма. Спустя несколько месяцев он сверзнулся на машине в Голливудский каньон. Из-под обломков его вытащил режиссер Вернер Херцог, случайно проезжавший мимо.

Когда в 2008 году Хоакин объявил, что «Любовники» станут его последней картиной, новость встретили настороженно. Голливуд привык к чудачествам Феникса. «Никогда не прощу Хоакина Феникса за то, как он обошелся с «Любовниками», — негодовал редактор раздела кино «Нью-Йоркера» Ричард Броди. Не одного его оскорбили отвязные выходки Феникса. В феврале 2009-го, вскоре после выпуска «Любовников», Феникс в рамках промо-кампании появился на шоу Дэвида Леттермана. И к тому моменту он уже превратился в нечто, мало напоминающее притягательного персонажа из трейлера к фильму «Любовники». В кресле напротив Леттермана сидел бородатый, в темных очках, раздавшийся, жующий жвачку человек, более походивший уже не на Джонни Кэша, а на помесь Бората со Славоем Жижеком.[/one_half]

Потом Леттерман показал фрагмент из «Любовников», картины, в которой Феникс играет Леонарда Крэдитора, молодого мужчину, страдающего раздвоением личности. В своей рецензии Ричард Броди назвал «Любовников» «грандиозным» фильмом, отдав ему четвертое место в списке лучших за год. Не выказывая признаков депрессии или маниакальности, Крэдитор Феникса очаровывает сердца своих дам затейливой нетривиальностью, являя глубину и тонкость чувств, знакомую поклонникам Рассела Кроу по его роли Джона Нэша в «Играх разума». Феникс заявил Леттерману, что не удосужился посмотреть «Любовников»; Леттерман воспринял это как пустой выпендреж Феникса и был слегка выведен из себя. В конце интервью с ноткой разочарования он сказал: «Хоакин, мне очень жаль, что вас сегодня с нами не было».[/two_third] [one_third][/one_third] [two_third first]«Я все еще здесь: потерянные годы Хоакина Феникса» — название этой картины, вышедшей в 2010-м, выглядит как некий отсыл к фразе Леттермана. Это очень странный, малосмотрибельный шедевр, который снял Кейси Аффлек. «Я все еще здесь» подробно показывает историю полнейшего личностного распада персонажа по имени Хоакин Феникс, который из звезды первого порядка превращается в жалкого опустившегося параноика-наркомана. Фильм начинается с неожиданного заявления Феникса о том, что он заканчивает со своей блистательной кинокарьерой, чтобы стать хип-хоп музыкантом. После чего кино, сделанное в жанре документальной съемки, рассказывает о последствиях этого решения, покуда Феникс прячется на задних сиденьях машин, липнет к ассистенткам и бесцельно шатается по своему мрачному поместью в Лос-Анджелесе.[/two_third] [one_third]

«Я все еще здесь» обнажает перед зрителем такой мощный спектр гнева и страдания, что напрочь отметает бесплодный буквоедский вопрос относительно того, повлиял ли на игру Феникса настоящий нервный срыв или он нарочно так его сыграл, чтобы посмотреть на реакцию публики.

Реакция была так себе: критикам фильм не понравился. Их недовольство касалось главным образом формы.

Это документальное кино или розыгрыш? Если это «мокьюментари», к чему такое количество обмана?

Они сочли, что Феникс и со-режиссер Кейси Аффлек повеселились за их счет. Они были правы, ощутив себя мишенью, но ошиблись, сочтя это все розыгрышем. В «Я все еще здесь» нет ни капли цинизма. Это кино — месть в чистом виде.

В начале фильма зрителю показывают сцены, похожие на семейное видео. Чудесный водопад низвергается в восхитительный зеленый пруд.

На видео камера наезжает на мальчика, который карабкается на вершину утеса с водопадом. Снимает его как будто бы отец. Кажется, что мальчик вот-вот упадет, и камера дрожит всякий раз, как он оступается или делает неловкое движение. В конце концов он забирается наверх и глядит вниз, покачиваясь на краю обрыва. Тревога нарастает — понятно, что мальчик в опасности. Вот сейчас отец отложит камеру и крикнет, чтобы мальчик спускался обратно. Этого не происходит. Напротив, камера замирает на мальчике, который прыгает со скалы и с мощным всплеском ныряет в воду. Отец аплодирует.

Рефреном к этой сцене смотрится финал, где вместо мальчика появляется Хоакин Феникс — обросший, крупным планом, — он так же ныряет, всплывает, заходит, видимо, к отцу, в его ресторан в Коста-Рике, а затем возвращается к реке. Он с трудом продирается сквозь толщу мутной зеленой воды, и мы уже не различаем его лица, а только лишь пухлое крупное тело. Камера продолжает снимать, и Хоакин погружается все глубже и глубже, покуда вовсе не исчезает из виду. Он не появляется из воды возрожденным, чтобы начать новую жизнь. Напротив, он стирает себя с лица земли, погребая в реке, а возможно, и в Ривере, маленьком мальчике, зачарованном водопадом, чью смерть мир встретил шквалом аплодисментов — это стало его лучшей ролью. Экран меркнет, и на черном фоне как будто укором возникает название фильма: «Я все еще здесь».[/one_half]

Выстраивание своей внутренней жизни — дело крайне изнурительное: мы смотрим кино и телевизор, чтобы нам показали версии нас же самих, чтобы мы могли осмыслить наши жизни, оправдать их, а может, даже и облагородить.

Хотя верным солдатам Голливуда платят за то, чтобы они изображали наши жизни в кино, их судьбы вне экрана для нас гораздо более узнаваемы. Для детей Голливуда, которые с близкого расстояния наблюдают за крахами и неудачами в индустрии, лучшая возможность поделиться своим знанием — снять собственное кино. Травмы, пережитые детьми, которых предал Голливуд — Фениксов, Коппол, Аффлеков и других, — близки любому, кто пережил обычные среднестатистические жизненные травмы, но не имеет достаточно денег, чтобы перенести их на экран.[/two_third] [one_third first]