На прошлой неделе в Московском музее современного искусства на Гоголевском бульваре открылась выставка «Борщ и шампанское», на которой представлены работы из личной коллекции Владимира Овчаренко. В экспозиции бок о бок висят российские современные классики — Тимур Новиков, Илья Кабаков и главные герои западной арт-сцены последних десятилетий — Ричард Принс, Трейси Эмин, Джонатан Мезе. Накануне открытия Владимир Овчаренко рассказал Port о том, зачем сопоставлять российское и западное искусство, как геополитика влияет на рынок и почему коллекционером быть классно.
Владимир Овчаренко и директор галереи «Риджина» Михаил Овчаренко
Давайте начнем с названия выставки «Борщ и шампанское» — вы придумали или кураторы подсказали?
Кураторов у выставки нет. Сначала, правда, мы создали кураторскую группу, они предложили концепцию, но она не совсем соответствовала тому, как мы это сами видели. После этого я подумал, что странно, это же моя коллекция, а ты хочешь отдать показ ее и первое представление другим. Ты что, боишься? Я позвал самых близких мне по духу людей и директора галереи «Риджина». Придумал название «Борщ и шампанское» и попросил ребят помочь с отбором работ и экспозицией. Когда мы размышляли над тем, как устроить выставку, то пришла идея показать, что русские художники работают на самом высоком уровне, их лучшие работы совсем не уступают произведениям звезд международного уровня. В названии заложены сложные отношения России и Запада: мы дружим со всем миром, то воюем и обижаемся, то нас на восток тянет, то на запад. Любим и «Борщ» — такой весь из себя сложный и жирный, и «шампанское» — эстетское и нежное.
Почему вы вообще решили коллекцию показать?
Александр Виноградов, Владимир ДУбосарский «Снег», 2005
Долгая история. Мы с Алексеем Новоселовым (руководитель выставочного отдела ММОМА — Прим. Port) обсуждали возможность выставки, приуроченной к 25-летию галереи «Риджина», но какой-то впечатляющей идеи не родилось, А пришла задумка показать коллекцию – те работы, которые мы начали коллекционировать одновременно с открытием галереи. А выставка – всегда вызов и большая ответственность, тем более когда у тебя в руках уникальный материал.
Какую часть коллекции показываете? Как работы отбирали?
На выставке представлена примерно треть коллекции. Отбирали самые сильные работы авторов, конечно, с учетом размеров и планировки помещений Музея . Поэтому не вошли в экспозицию несколько инсталляций. Последняя отобранная работа Кирилла Кто, написанная в 2016 году, была приобретена за два дня до открытия проекта прямо с выставки в галерее «Triangle», она мне понравилась, и сразу решили включить ее в выставку, что бы символично показать: коллекционирование — живой и безостановочный процесс, выставка — только остановка, а не конечная станция
Поясните, пожалуйста, «Борщ и шампанское» — это работы из вашей личной коллекции или из запасов «Риджины» тоже?
Работы на выставке – это личная коллекция, то, что в обычных условиях не продается. Показываем много работ художников, с которыми «Риджина» не работала — Влад Монро, Константин Звездочетов, тот же Кирилл Кто. Мы часто даем работы из collection на разные проекты, и получаем запросы о продаже. Что бы никого не обижать, мы делаем предложение, изначально с завышенной в разы ценой. Обычно это сразу отталкивает интересантов, на моей памяти был только один случай, когда человек согласился с нашими условиями, значит, ему эта работа, действительно, была очень важна и необходима. 
Есть ли разница в подходе, когда вы выбираете работы для своей личной коллекции и для «Риджины»?
В рамках галереи часто приходится выстраивать рынок вокруг художника, заниматься его продвижением, а с личной коллекцией все намного проще. Галерея XL, например, в 90-е отлично справлялась с делами Влада Монро, я у них покупал его работы с 1996 года, покупал для себя. Галерея это все-таки бизнес, и не со всеми авторами, которые тебе нравятся, можно организовать бизнес-отношения. С Владиком Монро я не видел, как мы можем работать на деловом уровне. И знаете, такие, неделовые, отношения более приятны и выгодны: да, ты тратишь деньги, но ты не инвестируешь в этого автора ни времени, ни денег, ни усилий — просто наслаждаешься его работами. Это вопрос интересный, вопрос о роли коллекционера. Многие люди не понимают, что это за фигура такая. А быть коллекционером — это самая приятная роль, тебя любят все — художники, галеристы, искусствоведы, директора музеев, все время куда-то зовут, везде ты желанный гость. А ты только говоришь: «Ну ок, вот это я, пожалуй, куплю. Это самый большой кайф. Когда у меня есть возможность оказаться в данной позиции — с удовольствием выбираю это роль.
Может такое быть, что художник вам не нравится, но в галерее его работы продаете?
Вообще не нравится? Такого не может быть. И любимчиков не выбираю, ко всем ребятам одинаково стараюсь относиться. Да, кому-то нужно больше внимания, общения, а кому-то меньше. Понятно, что галерея — это живой организм, здесь как в футбольном клубе, кто-то из «игроков» может от тебя уйти — допустим, не понравилось ему, как ты его делами занимаешься, а можешь и ты от кого-то отказаться — рассчитывал, что он будет в одном направлении развиваться, а его совсем в другую сторону понесло.
А если с экономической точки зрения художник выгоден, все-равно не купите?
Jonathan Meese «Der Propagandist», 2005
У нас есть дополнительная опция – аукцион VLADEY. В рамках аукциона мы работаем с 200 художниками и диапазон возможностей шире. В «Риджине» мы ориентируемся не только на персональное нравится или не нравится, но и на целый набор характеристик: насколько серьезный художник — бросит искусство или нет, даже если не будет успеха сразу; какой у него подход — бабки заработать побыстрее или творчество first; локальная это история или международная. Вкусовщина должна опираться на определенную базу, мощный такой костыль. Галерея ведь не паразит, а помощник, труба, соединяющая художников и коллекционеров. Иначе к нам художники не шли бы за помощью. Хотя, сейчас многие без всяких галерей обходятся — куча фондов и грантов. Мы работаем только с теми, кто в нас нуждается, кому мы интересны и кто интересен нам. И не в деньгах дело. Важно понимать, что в начале сотрудничества галерея только тратит, а не зарабатывает. И непонятно, будет отдача или нет. Иногда кажется, вот-вот, сейчас прибыль получим, а художник может взять и уйти в другую галерею, а ты ничего сделать не можешь, никак от этого не защищен. Выстраиваешь ровные отношения, мы полезны тебе, ты полезен нам, а потом… Все как в жизни: работа не нравится — взял и ушел.
Знаю, что некоторые работы, представленные на выставке, прибыли из вашей квартиры…
Ага, четыре работы, пара стен опустели. Но дома у меня мало работ из коллекции — в квартиру, даже если она большая, много не повесишь, да и многие работы в бытовом пространстве теряются — той же мозаике Звездочетова дома явно не место.
Слышала, что вы искусством только во взрослом возрасте заинтересовались, правда?
Да, я из простой семьи, ни мать, ни отец к искусству никакого отношения не имели. Да и раньше, как мне кажется, по музеям особо не ходили, полистал репродукции в учебнике «Родная речь» — и достаточно. Это сейчас интерес к искусству всячески поощряется, а тогда нет. Хотя, помню, что стоял в огромной очереди в Манеж на Глазунова, он тогда леваком считался, оппозиционером — вот все и ломанулись на него.
Первую купленную работу помните?
Шел по Арбату, увидел какую-то картинку с петушком, понравилось, приобрел. Сейчас, правда, не представляю, где эта работа. Знаете, в людях есть подспудное желание открыть своего Пикассо, вот и у меня было так же.
А из ценного, что первым приобрели?
Когда «Риджина» только открылась, мы покупали, старались поддержать художников. Времена были тяжелые, художникам надо было существовать, а у нас были финансовые возможности, вот мы их и поддерживали. Покупали работы Наташи Турновой, Олега Голосия, Кулика, Осмоловского, Файбисовича. И покупали за серьезные деньги: Звездочетов нам мозаику — мы ему двухкомнатную квартиру в центре Москвы.
Какая работа из коллекции вам дороже всего?
За какую больше бабок отдал?
Нет. Какая сердцу ближе?
Такой нет, правда. Все интересные, все важные. Хотя, вот сейчас выставка откроется, похожу, посмотрю. Я ведь многие работы не видел по 20 лет, так что мне и самому жутко интересно посмотреть на собранное другими глазами.
Тимур Новиков «Баскетбол», 1989
Вы начали поддерживать российское искусство 25 лет назад, как за эти годы изменилось отношение к нашим художникам?
Интерес к нашим художникам зависит от отношения к стране, к бренду Россия. В конце 80-х все вдруг нас полюбили, стали интересоваться искусством. 90-е годы — дикие времена, к России было нестабильное отношение: то нашу страну окорочками заваливали, то НАТО какие-то земли оттяпать хотел. В 00-ые, с ростом экономики, в России жизнь наладилась, да и с Западом мы вроде подружились. Помню, в 2001 году, после 11 cентября, немецкий Spiegel ставил на обложку американского спецназовца и омоновца из серии художника Браткова — мол, всем миром против терроризма. Затем грянул кризис, и отношения пошли на спад. А потом случился Крым, и все стало совсем хреново. Так сейчас и к русским художникам относятся — хреново. И это логично: если страна не ценится, то как может ценится искусство из этой страны? В такой обстановке нельзя сказать: «Ой, знаете, меня политика не волнует, я только российское искусство люблю». Тут, как я люблю говорить, против ветра писать не будешь, чтобы мы ни делали,— пока к России плохо относятся, интереса оттуда не будет. Значит есть время сосредоточится на своих. Для них и БОРЩ И ШАМПАНСКОЕ!
Выставка «Борщ и шампанское» продлится до пятого июня.
Беседовала: Татьяна Столяр