Итальянец Массимилиано Фуксас — человек с уникальным подходом к архитектуре и к проектированию зданий. Его студия “Fuksas” с офисами в Риме, Париже и Шеньчжэне занимается проектами широкого профиля, от проектирования аэропортов и культурных центров, до офисов, жилых построек и предметов промышленного дизайна. В 2017 году в Москве откроется новое здание Политехнического музея, созданное по проекту Массимилиано и Дорианы Фуксас, а сам архитектор выступит на Венецианской архитектурной биеннале и представит там ролик о своем отношении к ВДНХ, — главной темой российского павильона в этом году.
Сам Фуксас — человек с невероятной харизмой и неисчерпаемым творческим потенциалом, рисующий без остановки эскизы и наброски новых, будущих и еще не реализованных зданий, не расставаясь с карандашом и ручкой ни на минуту. Даже офисные двери в его итальянском бюро испещрены набросками и эскизами будущих проектов. Таков его подход к архитектуре — импульсивный, эмоциональный и очень художественный. В конце апреля Массимилиано Фуксас приехал в Москву с очередной лекцией, посвященной архитектурному эскизу, где он показал, как развивались его проекты от наброска до материального воплощения, и провел мастер-класс, изобразив эскиз одного из своих зданий и сорвав шквал аплодисментов привыкших к строгим расчетам и тщательнейшему проектированию молодых архитекторов. О том, что главное в архитектуре и о творческом процессе Фуксас рассказал русскому Port.
Начнем наш разговор со здания политехнического музея, которое вы спроектировали? Как продвигается над ним работа?
Замечательно, как и всё в мире!
Что вас вдохновило на него?
Я всегда вдохновлен! Вдохновение — это момент, когда вы понимаете, что на самом деле важно. Политехнический музей — непростой проект, потому что вокруг здания находятся жилые дома, выдержанные в одном стиле.
А в чем заключалась главная идея дизайна, который вы разработали?
Соотношение формального и неформального. Соотношение платформы, очень организованной, очень точной, и объекта, с которым они соединены. Давайте я вам покажу! (Рисует набросок проекта) Здесь камень, здесь стекло. Здесь да, здесь нет. Формальное, неформальное. Понимаете? Что-то противоположное, всегда противоположности!
Вы сталкиваете их в одном проекте?
Да, это как человеческое существо. В этом идея.
Раз уж мы говорим об идее архитектуры, которая сейчас в Москве очень актуальна в связи с проблемой сноса Таганской АТС…
О! Я не знаю, где это, но я очень хочу на нее взглянуть. Кто её сделал?
Василий Мартынович.
О, да!
Интересно то, что вся эта история со сносом старой конструктивистской постройки поднимает фундаментальные вопросы архитектуры, например, что происходит, когда здание переживает свою функцию. По-вашему, есть ли у зданий срок годности?
Я не знаком с контекстом конкретно этой постройки и истории с ней, поэтому я буду отвечать обобщенно. Так вот, в целом, я думаю, за 3000 лет мы очень много всего уничтожаем и заново строим. Такова жизнь! Иногда мы теряем много памятников, например, из-за войн. Помните Дрезден, старый Дрезден, который был уничтожен практически полностью англичанами во время второй мировой войны? Это был прекрасный город, и мы, люди, его разрушили. Вся Европа пережила подобное. Мы многое забываем. Барон Осман разрушил средневековый Париж из соображений гигиены, чтобы избежать революций, уменьшить уровень преступности и по многим другим причинам. Он предпочел прямые проспекты извилистым закоулкам, уничтожил старый Париж. Но сейчас все называют Париж османским городом. Я даже не могу вам описать, насколько мы сошли с ума. Как много всего мы забываем!
А что по-вашему важнее, функциональность или эстетика в городе? Или должен быть баланс?
Функциональность? В городе не бывает функциональности. Город — это самый сумасшедший объект в мире. Невероятное количество разных людей, разных улиц, зданий и домов, дорожное движение… Он никогда не бывает функциональным. Всё, что человек делает во имя функциональности — совершенно не функционально, никогда. Никогда. Человек — сумасшедший. Все люди сумасшедшие. Мы строим замечательные памятники, иконические постройки и монументы, но когда мы пытаемся улучшить качество города, это всегда катастрофа. Единственное, что нам следовало бы сохранять и оберегать, — это парки, сады и деревья. Если мы хотим сделать что-то хорошее для своего города, мы можем посадить почти десять миллионов деревьев. Это лучшее, что мы можем дать городу.
Хорошо, а если бы вы могли что угодно изменить в архитектурном пейзаже Москвы, что угодно, что бы вы сделали?
Наверное, ничего. Я думаю, мой путь — это не просто архитектура, и даже не городское планирование. Мой образ жизни — это творчество. Мне нравится быть кем-то между архитектором и художником. Посередине.
А в чем для вас смысл архитектуры, её главная идея?
Идея архитектуры — в том, что мы с вами здесь сидим сейчас и разговариваем. Это всегда человек. Мужчины и женщины. В этом смысл любого города и любой архитектуры: без человека ничего этого бы не существовало, ни один город не был бы сооружен, не было бы архитектуры, не было бы ничего. Поэтому всегда нужно задаваться одним и тем же вопросом: что хорошо для человека? Для нас? Я спрашиваю вас сейчас об этом, я спрашиваю сам себя. Мы не знаем ответа. Мы пытаемся отвечать на этот вопрос, подключать к этому воображение и творчество. Лично мой ответ, — это эмоция. Ключ к архитектуре — это эмоция. Если архитектура вызывает у вас эмоции — это хорошая архитектура, если картина вызывает у вас эмоции, — она хороша. Эмоция — это самая важная вещь, которую мы можем извлечь из всего. Один мой друг посетил здание, которое мы недавно закончили. Мой офис занимался этим проектом, мы разработали дизайн, и сейчас оно уже готово. Мой друг увидел его, позвонил мне и сказал “Я был так тронут, столько эмоций нахлынуло на меня, когда я оказался там, я плакал”. Я сказал “Да, но что ты думаешь о здании?” — “Я не знаю”. Вот как работает архитектура. Ничего больше не нужно.
Просто эмоции?
Да, в этом вся наша жизнь! Когда вы говорите “Я влюблен в этого человека”, но он или она не вызывают у вас никаких эмоций, — тогда это не любовь. Любви нет, если нет эмоций, если вас ничего не трогает. Вся наша жизнь, всё вокруг — всё завязано на эмоции. Мы не владеем стратегией. Когда мы пытаемся быть стратегами, мы порождаем войны. Всегда. Стратегия — это ключ к войне, и больше ни к чему другому.
Это довольно интересный, философский подход к архитектуре, я никогда ни встречала ничего подобного прежде.
Это другой подход! Я не хочу говорить об истории архитектуры. Я мог бы сейчас с вами часами говорить о Ле Корбюзье, но тогда все заснули бы прямо здесь.
А вы помните с чего вообще началась ваша любовь к архитектуре?
Она начнется со следующим проектом. С новым зданием. Новое всегда будет лучшим. Не прошлые проекты и моменты, а будущее, всегда будущее. Я не хочу оглядываться на предыдущие. Когда я приезжаю на лекции, как сейчас, я делаю это потому, что я люблю Москву, люблю всех людей здесь, но для меня это больно. Это всегда боль, понимаете? Почему — потому что я вижу 50 лет своей жизни, хорошие, плохие, интересные, неинтересные моменты, всё. Мне очень повезло, мне везёт. Но! Следующий проект всегда будет лучшим. Новый проект, новая идея, новое творчество, новая картина.
А у вас есть любимые архитекторы, которыми вы восхищаетесь?
Мне нравятся Микеланджело и Борромини, потому что у них была непростая жизнь. Сложная жизнь. Микеланджело прожил до 90 лет, и он был очень странным, а Борромини покончил с собой. У них были разные судьбы, они были невероятно талантливы, и у них обоих была трудная жизнь. Борромини был гомосексуалистом, он жил с поэтом и был влюблен в другого поэта. Мы мало что знаем о его жизни, знаем только что он покончил с собой, а еще он соперничал с Бернини, который был очень богат, тогда как сам Борромини был бедняком. И он был очень талантлив, невероятно талантлив! Не для настоящего и не для прошлого. Борромини и Микеланджело определили будущее всего мира, наше с вами будущее.
Мы много говорили о будущем сегодня, мне кажется, это лейтмотив современной архитектуры. Венецианская биеннале архитектуры этого года тоже об этом.
Точно так. Но знаете, я думаю, что архитектурные биеннале вполне могли бы проходить реже, например, каждые 20 лет. Я думаю, до следующей биеннале стоило бы немного подождать, потому что сейчас там происходит одно и то же. Кто-то социален, кто-то работает со слоями, кто-то занят объектами, кто-то эклектичен… Одно и то же. Но с интервалами в каждые 20 лет вы получите новые, более драматичные контрасты. Контрасты для будущего.
Беседовала Ирина Шаркадий
Фото: Fabio Lovino