Дедушкины очки

Вещь себе / Примерно 90 лет назад параллельно с расцветом функционалистской архитектуры вошли в моду очки идеальной циркульной формы. Port решил выяснить, случайность ли это и как очки связаны с образом архитектора.

[one_half first]"Наши глаза устроены так, чтобы видеть формы освещенными. Простые геометрические формы прекрасны, потому что они легко воспринимаются. Оперируя вычислениями, инженеры используют геометрические формы, которые удовлетворяют наше зрение геометрией и убеждают разум своей математической логикой«, — писал в 1923 году 36-летний архитектор Шарль-Эдуар Жаннере-Гри, более известный как Ле Корбюзье в своем манифесте «К архитектуре». Примерно в это же время в моду вошли круглые очки в роговой оправе, известные также как Circular Glasses. В 1920-е годы складывается канонический образ Ле Корбюзье, как образ мыслей, так и то, что принято называть имиджем. Историки архитектуры обозначают эти годы в его творчестве как «период пуризма», и простая циркульная геометрия этих очков в сочетании с черной бабочкой и строгим костюмом — прекрасная тому иллюстрация. Собственно, даже люди, никогда не видевшие виллу «Савой», «Жилую единицу» в Марселе, или дом Цетросоюза на Мясницкой, то есть совсем не знакомые с творчеством мэтра, по очкам безошибочно определяют, что перед ними архитектор. В этом смысле Ле Корбюзье — первый starchitect в истории современной архитектуры, имеющий все классические атрибуты звездности, в том числе и фанатов.

Первым моду носить такие же очки, как у Корбю, завел его более молодой коллега Филипп Джонсон. Человек он был увлекающийся, о чем красноречиво свидетельствует тот факт, что будучи геем, он целых 10 месяцев умудрился состоять в Национал-социалистической рабочей партии Германии. В 1934 году Джонсон заказал у Cartier корбюзианские очки в черной роговой оправе. Верность этим очкам, в отличие от национал-социализма, он хранил до последних дней своей жизни. Возможно, именно благодаря Джонсону ношение круглых очков превратилось в настоящий культ для представителей архитектурной профессии.

Не расстаются с круглыми очками Йо Минг Пэй и Питер Кук. Среди русских архитекторов — это Евгений Асс и Михаил Белов. Их имена так или иначе вписаны в историю архитектуры. Внед­ривший в культурный оборот термин «интернациональный стиль» Филипп Джонсон стал первым притцкеровским лауреатом в 1979 году, Йо Минг Пэй, получивший пятую по счету притц­керовскую премию, известен прежде всего своей пирамидой во дворе Лувра, Питера Кука прославило участие в экспериментальной группе Archigram, которую он же и ос­новал. Евгений Асс, принципиальный модернист отечественных, один из самых влиятельных российских архитекторов и педагогов. Михаил Белов, получивший известность как представитель «бумажной архитектуры» в 1980-е, в последнее время числится среди наших именитых неоклассиков.[/one_half][one_half]Если вернуться к знаменитой цитате Ле Корбюзье, приведенной выше, то перенятие имиджа мастера предполагает и солидарность с ним в образе мыслей. Своего рода перенятие аналитической оптики архитектора, и у некоторых это действительно так. Однако если сопоставить знаковые работы упомянутых архитекторов, выяснится, что хоть очки у них одни и те же, в творчестве наблюдаются принципиальные различия вплоть до взаимоисключающих. Филипп Джонсон в зрелый и поздний период превратился в отпетого пост-модерниста. Питер Кук, прославившийся во время существования группы Archigram как автор проекта «Штепсельного города», города без зданий, состоящего из стандартных конструкций, который постоянно сам себя перестраивает. Наиболее последовательным в этом смысле остается Йо Минг Пэй, продолжая модернистские традиции «интернационального стиля». Взаимо­исключающие контрасты появятся при сопоставлении строгих модернистских построек Евгения Асса в духе швейцарской школы и неоклассических палаццо Михаила Белова в палладианском вкусе.

Невольно напрашивается аналогия с фильмом «Быть Джоном Малковичем», согласно его сюжету, любой желающий вне зависимости от пола и возраста за 200 долларов мог на 15 минут побывать в теле известного актера, зайдя в маленькую комнату-портал непосредственно в сознание Малковича. По сути это метафора актерской профессии, когда актер в течение одной проживает несколько жизней самых разных людей, что является своего рода залогом бессмертия.

Ле Корбюзье удивительным образом обрел бессмертие не только благодаря своему творчеству, но и через свои очки.

В фильме есть эпизод, когда Малкович, заподозрив неладное, находит мошенников, которые запускают в его сознание людей, и проникает сам в себя. В результате он оказывается в аду, населенном Джонами Малковичами обеих полов и всех возрастов. В каком-то смысле подобное случилось и с Ле Корбюзье. Летом 2011 года UNESCO праздновало присвоение Дому E 1027 (Maison E 1027) статуса объекта мирового культурного наследия. Это небольшая жилая кабина 3,66×3,66×2,26, построенная согласно «Модулору» Ле Корбюзье на Лазурном берегу. Архитектор жил там в 1930-е годы, сам расписал этот дом, причем предпочитал это делать обнаженным. Праздник по поводу нового статуса дома привлек огромное количество поклонников архитектора. Несколько сотен человек, мужчин, женщин, стариков и детей, одели белые рубашки, черные бабочки и круглые очки, в очках была даже замечена собака породы лабрадор.[/one_half]